Балашов, Дмитрий Михайлович 1

Страница 0 - энциклопедическая статья (название).
Страницы 1, ... - для размещения дополнительного материала, связанного с энциклопедической статьей. Названия доп. материалов указывать в "Ссылки".

Страница: 0 , 1

Дмитрий Балашов[]

Балашов Дмитрий Михайлович (7 декабря 1927, Ленинград - 17 июля 2000, дер. Козынево, Новгородская обл.), русский писатель. Выпускник Ленинградского театрального института им. А.Островского, кандидат филологических наук, писатель, фольклорист и историк.

К художественному творчеству Балашов обратился уже в зрелом возрасте. Первая повесть «Господин Великий Новгород», опубликованная в журнале «Молодая гвардия» в 1967, изображала жизнь новгородского общества XIII в. пластично, зримо и достоверно, знакомила с духовным и бытовым укладом, языком новгородцев той поры. С этого момента, не оставляя научную работу, Балашов посвящает себя и литературному труду.

Талант исторического романиста проявился в романе «Марфа-посадница» (1972), охватывающем период с 1470 по 1478 и посвященном присоединению Новгорода к Московскому Великому княжеству. Опираясь на труды историка В. Л. Янина («Новгородские посадники» и др.), показал внутренний кризис новгородского вечевого устройства, трагический образ Марфы, пытающейся объединить силы в борьбе с Москвой. Целостное, исторически документальное воссоздание эпохи сочетается в романе с воплощением ярких, драматических характеров людей из разных сословий. Вместе с тем критика отмечала, что в романе «противоборство Москвы и Новгорода увидено лишь по-новгородски» (С. Котенко). Апология «воли», симпатии к новгородским еретикам XV в. при явной антипатии к москвитянам и деятелям Православной церкви (в чем проявилось некоторое следование В. Л. Янину) в известной мере лишили роман «объективности и мудрого историзма» (С. Семанов).

Главный труд Балашова-художника — цикл романов «Государи Московские», включающий в себя книги: «Младший сын» (1975), «Великий стол» (1979), «Бремя власти» (1981), «Симеон Гордый» (1983), «Ветер времени» (1987), «Отречение» (1989), «Похвала Сергию» (1992), «Святая Русь» (1991—97), «Воля и власть» (2000). Цикл представляет собой уникальную историческую хронику-эпопею, охватывающую период русской истории с 1263 (кончина кн. Александра Невского) до 1425. Именно в «Государях Московских» впервые в художественной литературе мир русского средневековья воссоздан с непревзойденной степенью полноты, исторической достоверности и философской насыщенности. В нем погодно отражены основные исторические события, геополитическое положение Руси, жизнь главнейших княжеств, быт и нравы всех сословий, воплощены судьбы, облик и характер сотен исторических деятелей. Соединение эпичности с напряженными нравственно-психологическими коллизиями, духовное содержание русской истории XIV в., высокие художественные достоинства поставили романы Балашова в ряд серьезных реалистических произведений, повествующих о мире и человеке.

Цитата: «Самодвижение характеров согласовано с верностью летописному факту. Концепция исторической вариативности опирается на свободу нравственного выбора».

Группой неизвестных лиц зверски убит 17 июля 2000 года в собственном доме в новгородской деревне Козынево. Это преступление не имело широкого резонанса в прессе, как и убийство В. В. Похлёбкина.

Бремя власти (роман). Истоки замысла[]

Знакомство читателя с Дмитрием Балашовым состоялось летом 1967 года, когда в журнале "Молодая гвардия" была напечатана его первая повесть "Господин Великий Новгород". Взяв читателя за руку, писатель провел его по бревенчатым мостовым новгородских улиц, открыл перед ним ворота усадеб, двери хором и ремесленных мастерских, наполнил слух шумом торга, кликами и стонами битвы, застольным гомоном братчин, ревом вечевой вольницы, вкрадчивым шепотом заговорщиков, ласковым шепотом влюбленных. И перевернувшего последнюю страницу повести читателя долго не оставляло чувство власти над ним воскрешенного художником мира, чувство сопричастности событиям, о которых он еще недавно ничего или почти ничего не знал.

Вслед за повестью появилась новая книга молодого писателя - роман "Марфа-посадница". Этому произведению были свойственны все те достоинства, что и предыдущей повести, но оно отличалось масштабностью изображенных событий. Действительными героями романа, наряду с теми вполне конкретными людьми, которые действуют, размышляют, чувствуют, беседуют, стали также представленные этими персонажами исторические категории - Новгород, Москва, боярство, ремесленники, холопы, крестьяне, церковь, искусство. Необычность жанра книги была сродни необычности летописи, древнейшего жанра русской литературы, главным героем которого является сам процесс исторического развития.

И вновь читателю дано было испытать щемящее сердце чувство собственного незримого участия в событиях давно отшумевших веков. В чем они, истоки такого ощущения? Вряд ли можно однозначно ответить на этот вопрос.

Чувство сопричастности вызывается прежде всего пониманием того, что прочитанное – достоверно. Разумеется, представление о достоверности у каждого человека зависит от степени его подготовки к восприятию нового. Однако недостоверность всегда фальшива, и, нарушая логику художественного произведения, она не способна возбудить у читателя ощущение живого контакта с его героями.

Все это так, но высказанная мысль касается лишь законов художественного творчества. Между тем историческое произведение имеет свои особые специфические законы, и главный из них состоит в строгой зависимости от источника повествования. Иными словами, достоверность материала исторического романа адекватна исторической истине, положенной в основу повествования. Но ведь сама историческая истина не неподвижна. Она является предметом научного исследования, целью истории как науки, развивающейся в движении к этой цели. Поэтому исторически истинным представляется одно во времена Карамзина, другое – во времена Соловьева и Ключевского и качественно иное – сегодня. В начале прошлого столетия, когда русское общество зачитывалось повестью Н. Карамзина «Марфа Посадница», оно переживало сложное чувство восприятия роли Великого Новгорода в становлении Московской державы. Монархия поглотила и уничтожила республику, и вместе с тем вдвое увеличилась территория национального государства, укрепилось его значение перед лицом всего мира. Народоправство было раздавлено колесницей московского князя. Великого Новгорода не стало. И о славе его уже не гудел вечевой колокол, а звенели лишь валдайские колокольчики. С давних пор такое осознание конфликта 15 века сделалось традиционным и признавалось достоверным, поскольку оно опиралось на всю сумму источников, которыми располагала русская историческая наука того времени, и в частности Н. Карамзин как выдающийся ее представитель.

С тех пор прошли многие десятилетия, мир социально изменился, возникли научно обоснованные представления о развитии человеческого общества, были открыты целые пласты неизвестных прежде источников – от актовых материалов и писцовых книг до берестяных грамот и многоликой суммы бытовых археологических древностей. В ходе их исследования выяснилось, что традиционное представление о социальных пружинах падения Новгородской республики неверно. Новгородская республика не была народоправством, она была государством бояр, растивших свое генеалогическое древо из корня древней родовой знати. Именно бояре, крупнейшие землевладельцы, составляли главную категорию вечников. Вольнолюбие Новгорода было вольнолюбием привилегированной верхушки общества – бояр, поглощенных борьбой между собой за власть, доходы и влияние.

В новгородском обществе 15 века, как никогда ранее, обозначились социальные конфликты, знаменующие гниение вечевого строя. «Черный люд» изнемогает от поборов, от отсутствия праведного суда. «Простой чади» Новгорода уже нечего защищать в государственных порядках республики, которым угрожает полное разрушение. И, наблюдая апатию новгородцев при вооруженных столкновениях с Москвой накануне падения Новгорода, невольно думаешь: как непохожи они на своих собственных предков, побеждавших на Неве, на Чудском озере, под Раковором. Но это тоже новгородцы, только тогда они защищали национальную независимость, а теперь не желают сражаться за сословные интересы своих супостатов-бояр. Такой взгляд на исторический конфликт 15 века составляет стержень романа Д. Балашова «Марфа-посадница», и он куда достовернее взгляда Н. Карамзина, поскольку опирается на все то, что собрано историками в архивах и библиотеках, а археологами извлечено из земли за полтораста лет, прошедших со времени появления знаменитой повести Н. Карамзина.

Достоверность повествования Д. Балашова зиждется на сочетании несомненного художественного таланта автора и пытливости ученого. Известный фольклорист, знаток народного быта Д. Балашов тщательно исследовал все источники своего романа – письменные и археологические. Он в курсе старых и новых концепций русской истории, анализ которых дает основу его собственному художническому видению прошлого, нигде не вступающему в противоречие с известными сегодня фактами русской древней истории.

Но если все дело в достоверности, - вправе спросить читатель, - нужна ли тогда историческая беллетристика? Или же вся ее роль сводится к переводу на общедоступный язык художественных образов сухих и скучных научных исследований? Отнюдь нет. Историк устанавливает факты и указывает на взаимосвязь между ними. Но в самой группировке фактов он полностью зависим от состояния своих источников. Он не имеет права на вымысел, когда ему требуется заполнить разрыв между показаниями источников, а обязан лишь обсудить возможные варианты такого заполнения и оценить предпочтительный вариант решения. Ему, как воздух, нужны второстепенные персонажи, но его источники, как правило, концентрируют свое внимание лишь на главных фигурах. Писатель исследует исторический процесс своим способом, активно продолжая труд историка, но он должен для этого знать столько, сколько знает историк, и уметь видеть больше, чем это дано ученому.

Я подробно остановился на ранних книгах Д. Балашова не только потому, что они характеризуют их автора как вдумчивого исследователя нашего прошлого. Чувство сопричастности действиям героев Д. Балашова возникает у читателя не только по причине достоверности изображенного. Коль скоро действительным героем повествования оказывается сам исторический процесс развития русского народа, мы воспринимаем это повествование как часть собственной исторической биографии, которая должна отражать главное. А главным в процессе истории может быть только то, что, являясь итогом предыдущего развития, надолго определяет дальнейшие судьбы народа. Выбор сюжетов первых произведений дал надежды на дальнейший успех писателя, выявив его возможности создать широчайшее полотно русской средневековой жизни на ее переломных этапах. И эти надежды оправдались. Написанные вслед за этим романы «Младший сын», «Великий стол» и «Бремя власти» исследуют разные этапы знаменательного периода русской истории – периода возвышения Москвы, т.е. повествуют о начале нашего государства, выросшего в громадную многонациональную державу. Думаю, что в самом выборе замысла этих романов повинен роман «Марфа-посадница», показавший более позднее звено того же процесса и заставивший автора исследовать его истоки.

Период, воссозданный в трех названных произведениях, начинается смертью Александра Невского и завершается кончиной Ивана Калиты. Это труднейший этап нашего прошлого, показанный в летописи как причудливо вращающийся калейдоскоп княжеских усобиц, интриг, кровавых столкновений личных судеб, в которые вовлечена вся Русь. Многие действия того времени кажутся, на первый взгляд, немотивированными. Политические союзы возникают и, едва возникнув, взрываются изнутри или раскалываются внешней силой. Крестоцелования сменяются заранее замышленными убийствами, а вчерашние враги сегодня выступают рука об руку. Истоки этого – в разгроме Русской земли ордынскими полчищами, в военном и политическом нажиме на нее со стороны крестоносцев и Литовского княжества. На месте этих событий с исторической закономерностью возникает сильнейшее государство с центром в Москве, государство, которое спустя сорок лет после смерти Ивана Калиты победит Орду на Куликовом поле.

Историк-исследователь Д. Балашов сумел извлечь из гигантского клубка противоречий основные нити действия, показав противостояние Москвы и Твери, двух возможных центров будущей единой Руси, историческую неизбежность возвышения Москвы на фоне других тяжелейших противостояний - Руси и Орды, Руси и Литвы, Литвы и Орды.

Художник Д. Балашов преобразовал свои исследования в эпическую картину трагедий и радостей, реальной жизни живых людей, которые были нашими предками, написав с полным основанием: «Не Тверь и Москва, не Узбек или Гедимин и даже не Иван с Александром – Русская земля лежит предо мною свитком исписанных желтых страниц, далекой памятью предков, уснувших в земле».

В. Л. Янин Член-корреспондент АН СССР Роман-газета 1983 №7 Стр. 1